Архив статей в СМИ
В кругу первых
Кларнетист Фреди Цаугг по-прежнему из Швейцарии с любовью, пианистка Инга Казанцева теперь прямиком из Франции – очередную годовщину костромской оркестр встречает в первом (именно с Цауггом и Казанцевой начинали в октябре девяносто девятого) кругу. На этом бы и утихомириться. Но годовщина на сей раз юбилейная, оркестр наконец-то губернский – и непримиримо-громкий коллектив Герштейна на всю минувшую неделю оказывается в кругу первых. От британского виртуоза Эдуарда Кунца до швейцарского дипломата Юрия Майле – вокруг действительно одни персоны грата.
К роскошной нынешней картине (классика в Костроме, кажется, становится не менее занимательной, чем политика, раз в зале лично депутат Госдумы Андрей Озеров) застенчивые архивные фото – контрапункт из дерзких. Девяносто девятый, тесно, просто, аскетично даже – пусть так, но оркестранты костромского симфонического на себя, преддебютных, пятнадцатилетней давности, смотрят с неподдельной любовью: вернуться бы.
Не вернутся. В октябре 2014-го прямо со сцены, в микрофон, зычно-зычно в своих чувствах к музыкантам и музыке (норвежец Григ и наш Мясковский делят слушательскую горячность пополам) признаётся чудо-Карина – лет пяти. За полтора десятилетия Герштейн воспитал не одно поколение костромичей на классике премиум-класса, а значит, «аскетично» уже не пройдёт. В честь пятнадцатого дня рождения костромского оркестра и четвёртого международного фестиваля «Кострома симфоническая» вечером прошлого вторника Эдуард Кунц даёт – и это только начало – громоподобный фортепианный «залп». Страстный настолько, что даже литавры тушуются.
Концерт для фортепиано с оркестром Эдварда Грига так – чтобы, как будто в норвежской стуже, звук «улёгся» в прозрачный кристалл – губернский симфонический сотворил бы с любым солистом: оркестровую технику худрук всегда доводит до кристальной чистоты. Но в юбилейные вечера Герштейну мало «кристаллизации» – и напряжённый, собранный григовский мир лондонский виртуоз российского происхождения Эдуард Кунц буквально раскалывает на части.
В 2011-м «расколовший» даже незыблемый Конкурс Чайковского (жюри тогда не пропустило молодого пианиста в финал, зато публика исступлённо короновала), в своей экспрессивности он оказывается равновелик взбудораженному оркестру. Победителя – что символично – тоже около пятнадцати(!) международных конкурсов главный дирижёр костромского симфонического приглашает уже во второй раз, кажется, именно ради этой равновеликости.
Ради того, чтобы леденящая боль фортепианных каденций в первой части «распалила» оркестровую лавинную боль, чтобы во второй части гладь струнных и духовых легко пронзили пассажи солиста и чтобы в финал всеобщая пляска-катастрофа ворвалась роково: рык труб и тромбонов, сливающийся с фортепианными криками, в костромском концерте Грига ничем неостановимы, абсолютно тотальны. Неизлечимы, как агония. На этом же последнем рубеже, на этом же эмоциональном максимуме оркестр Герштейна живёт и в симфонической части вечера – симфония №25 Николая Мясковского в принципе исполняется редко. Ещё реже исполняется так, чтобы о времени забылось. Не в смысле «долго» – в смысле, о вечном.
Здесь струнные и духовые хором выпевают тихую поминальную молитву и погребальный колокол звонит чуть слышно: Мясковский, за двадцать пятую симфонию в 1948-м проклятый Родиной, за эту самую Родину молится, за её сыновей, не вернувшихся с Великой войны. И по ним же звонит. Герштейн молится за каждого из нас и звонит по каждому: мы все на великой войне – напряжённой, как тремоло скрипок, пронзительной, как их коллективный голос. Такой же напряжённой и пронзительной, как жизнь-война самого Николая Мясковского. Костромской симфонический играет именно посвящение автору – прекрасную историю света, страстно обнимающего землю, и жуткую историю тьмы, жадно пожирающей мир. Мир, в котором горько и сладко одновременно.
«Вы посмотрите, что происходит в мире, – уже в субботу, после «Концерта новой музыки» (здесь сразу пять премьер), размышляет, почти как Мясковский, атташе по вопросам публичной дипломатии посольства Швейцарии в России Юрий Майле. – И только музыке под силу восстановить гармонию». Он, конечно, про музыку швейцарца Мишеля Роша: посвящая свой премьерный концертино для кларнета и фортепиано с оркестром 15-летию костромского симфонического и 200-летию дипломатических отношений России и Швейцарии, Роша пишет о мировой гармонии. Виртуозные Фреди Цаугг и Инга Казанцева эту гармонию «переселяют» с бумаги в мир.
Стиль Мишеля Роша – Кострома уже слышала его в прошлом году – узнаваем и нынче: в легко порхающем, почти джазовом ритме он собирает воедино раскрошенную кем-то вселенную. Именно по крохам, удивительно вкусным, собирает: к приплясывающему на небосклоне солнцу (это главная тема порхающих пассажей кларнета Цаугга) добавляет играющий в деревьях ветер и, конечно, скачущее в груди сердце подключает – Роша из тех, кто в получасовом концертино умудряется возвести живущий в полную силу космос. «Разве ради одного этого концерта не стоило затевать юбилей дипломатических отношений России и Швейцарии?» – Юрий Майле улыбается по-русски широко. И по-швейцарски рассудительно добавляет: «Стоило, конечно. Ради таких концертов в принципе стоит жить».